Жизнь и творчество Джорджа Байрона (1788-1824)

Одним из ярких имен в славной плеяде гражданственно-революционных романтиков является Джордж Ноэль Гордон Байрон , которого Пушкин назвал «гением, властителем дум», а Белинский - «необъятным, колоссальным поэтом»: «Байрон - это Прометей нашего века, прикованный к скале, терзаемый коршуном…». Годы жизни его совпали с эпохой, порожденной Великой Французской революцией, временем наполеоновских: войн, борьбой народов за национальную независимость в странах Европы и в России, промышленным кризисом и движением луддитов в Англии. Это было время, когда на всех языках звучало слово «свобода». Оно поднимало на борьбу испанцев, поляков, португальцев, албанцев, ирландцев, итальянских карбонариев, русских крестьян и дворян-интеллигентов, позднее названных декабристами. Творчество Байрона отразило и светлые надежды освободительной борьбы, и уныние, вызванное свирепым гнетом «Священного союза» монархов.

Бурная , насыщенная жизнь Байрона была окружена ореолом романтики. О себе он писал: «…жил я не напрасно, хоть, может быть, под бременем невзгод, борьбою сломлен, рано я угасну, но нечто есть во мне, что не умрет, чего ни смерть, ни времени полет, ни клевета врагов не уничтожит…» И слова его оказались пророческими.

Родился Байрон в Лондоне 22 января 1788 года в аристократической семье. Отец его, женившийся во второй раз на девушке-шотландке, очень скоро промотал ее состояние и, спасаясь от кредиторов, скрылся во Франции, где спустя два года умер. Детство поэта прошло в шотландском городке Эбердине. Жили они с матерью очень бедно. Чуткий ко всему красивому, мальчик полюбил суровую, но живописную природу тех мест, много читал, интересовался легендами о благородном разбойнике Робине Гуде, любил музыку.

Когда мечтательному , замкнутому Джорджу исполнилось десять лет, умер его двоюродный дед, оставив внуку родовое разрушенное имение Ньюстед в Ноттингемском графстве и титул лорда, который давал Байрону право по достижении совершеннолетия стать членом английского парламента. После первоначального обучения мальчик был отдан в аристократический колледж в Харроу (Гарроу). Здесь он оставил о себе память как справедливый и верный товарищ, любознательный, вдумчивый и вместе с тем живой юноша. Пытаясь исправить свой физический недостаток (хромоту), он серьезно занимался спортом, стал стрелком, боксером, наездником, отличным пловцом, но хромота его осталась. По окончании колледжа Байрон поступил в Кембриджский университет, где увлекался трудами французских просветителей и готовился к общественной и политической деятельности, для чего изучал риторику. Искусство оратора Байрон считал выше искусства поэта, хотя уже тогда писал стихи.

Изданный в 1807 году сборник его стихотворений «Часы досуга» носил следы подражания, но свидетельствовал о том, что у юного поэта крепнет собственный голос и формируется свое отношение к жизни. Чтобы это почувствовать, достаточно прочитать стихотворение «Хочу я быть ребенком вольным», в котором звучит грусть поэта о прошедшем детстве и резкая критика жизни аристократической молодежи. Ему хотелось бы «снова жить в родных горах, скитаться по лесам раздольным, качаться на морских волнах…» Юноша тоскует по интересной, наполненной смыслом жизни: «Жить средь рабов - мне нет охоты, их руки пожимать - мне стыд!…» он был бы счастлив возвратить прежнее:

Верните мне друзей заветных,

Деливших трепет юных дум,

И брошу оргий дорассветных

Я блеск пустой и праздный шум…

Сборник был встречен критикой неблагосклонно. На статью, помещенную в журнале «Эдинбургское обозрение», поэт ответил резкой сатирой «Английские барды и шотландские обозреватели», где дал оценку поэтам-современникам, высказал мысль об общественном назначении литературы, о необходимости в поэзии «мыслить и сурово высказывать правду», а не поэтизировать феодальное средневековье с его пресловутым рыцарством. Это создало Байрону репутацию независимого, смелого человека. Окончив университет, поэт в 1809 году отправляется в двухлетнее путешествие по странам Европы. Он посетил Португалию, Испанию, Албанию, Грецию, Турцию. Путешествие дало поэту массу впечатлений, укрепило его демократические симпатии и политическое вольномыслие, сделало непримиримым врагом социального гнета. «Я изучил наречия другие, к чужим входил не чужеземцем я»,- вспоминал он. Все виденное легло в основу его первой поэмы «Паломничество Чайльд-Гарольда», начатой еще в Албании.

Первая речь Байрона 27 февраля 1812 года была посвящена защите ноттингемских ткачей-луддитов. Живший в этом графстве, Байрон хорошо знал о бедственном положении рабочих, которых голод толкал на уничтожение станков. Контрмерой правительства должен был стать закон (билль) о смертной казни тем, кто ломал машины. Речь Байрона ошеломила лордов. Поэт не только выступил против билля о смертной казни луддитам, он пытался раскрыть глаза знати на бедственное положение трудящихся Англии и призывал задуматься над его причинами.

«Неужели,- спрашивал он,- железо и кровь были когда-нибудь в состоянии залечить раны обездоленного и голодного люда?.. А понимаем ли мы, чем мы обязаны черни? Ведь эта чернь обрабатывает наши поля и прислуживает в наших домах, ведь это из черни набирается наш флот и вербуется наша армия, это она дала нам возможность бросить вызов всему миру,- она бросит вызов нам самим, если нуждой и небрежением будет доведена до отчаяния… Мы не можем допустить, чтобы человечество приносилось в жертву техническим усовершенствованиям. Поддержание существования трудящихся бедняков и их благополучия гораздо выше для общества, чем обогащение нескольких монополистов за счет усовершенствования орудий производства, лишающих рабочих хлеба».

Трудно не увидеть в этих словах горячего сочувствия трудовому народу, не заметить политической дальновидности Байрона. Поэт взывал к здравомыслию правительства.

Но голос «мятежного лорда» оказался гласом вопиющего в пустыне. Билль о смертной казни луддитам парламент утвердил. Однако Байрон не отступился. Спустя три дня в печати появилась анонимная «Ода авторам билля против разрушителей станков». Само название звучало как убийственная ирония . Насмешка, боль, стыд за «свободный» английский парламент нарастает с каждым четверостишьем. Называя в первых строках министра иностранных дел Гейдара и рьяного сторонника билля лорда Эльдона, автор словно выставляет их к позорному столбу: «Британия с вами как раз процветет!» Б защищает «негодяев», которые «сидят без полушки оправдывает их -«и пес, голодая, на кражу пойди пародирует речи членов парламента: «Их вздернув что сломали катушки, правительство деньги и сбережет».

Паломничество Чайльд Гарольда

Пересказал Н. М. Пальцев

Когда под пером А. С. Пушкина рождалась крылатая строка, исчерпывающе определявшая облик и характер его любимого героя: «Москвич в Гарольдовом плаще», ее создатель, думается, отнюдь не стремился поразить соотечественников бьющей в глаза оригинальностью. Цель его, уместно предположить, была не столь амбициозна, хотя и не менее ответственна: вместить в одно слово превалирующее умонастроение времени, дать емкое воплощение мировоззренческой позиции и одновременно - житейской, поведенческой «позе» довольно широкого круга дворянской молодежи (не только российской, но и европейской), чье сознание собственной отчужденности от окружающего отлилось в формы романтического протеста. Самым ярким выразителем этого критического мироощущения явился Байрон, а литературным героем, наиболее полно и законченно воплотившим этот этико-эмоциональный комплекс, - титульный персонаж его обширной, создававшейся на протяжении чуть ли не десятилетия лирической поэмы «Паломничество Чайльд Гарольда» - произведения, которому Байрон обязан был сенсационной международной известностью.

Вместив в себя немало разнообразных событий бурной авторской биографии, эта написанная «спенсеровой строфой» (название данной формы восходит к имени английского поэта елизаветинской эпохи Эдмунда Спенсера, автора нашумевшей в свое время «Королевы фей») поэма путевых впечатлений, родившаяся из опыта поездок молодого Байрона по странам Южной и Юго-Восточной Европы в 1809-1811 гг. и последующей жизни поэта в Швейцарии и Италии (третья и четвертая песни), в полной мере выразила лирическую мощь и беспрецедентнуюидейно-тематическую широту поэтического гения Байрона. У ее создателя были все основания в письме к своему другу Джону Хобхаузу, адресату ее посвящения, характеризовать «Паломничество Чайльд Гарольда» как «самое большое, самое богатое мыслями и наиболее широкое по охвату из моих произведений». На десятилетия вперед став эталоном романтической поэтики в общеевропейском масштабе, она вошла в историю литературы как волнующее, проникновенное свидетельство «о времени и о себе», пережившее ее автора.

Новаторским на фоне современной Байрону английской (и не только английской) поэзии явился не только запечатленный в «Паломничестве Чайльд Гарольда» взгляд на действительность; принципиально новым было и типично романтическое соотношение главного героя и повествователя, во многих чертах схожих, но, как подчеркивал Байрон в предисловии к первым двум песням (1812) и в дополнении к предисловию (1813), отнюдь не идентичных один другому.

Предвосхищая многих творцов романтической и постромантической ориентации, в частности и в России (скажем, автора «Героя нашего времени» М. Ю. Лермонтова, не говоря уже о Пушкине и его романе «Евгений Онегин»), Байрон констатировал в герое своего произведения болезнь века: «<…> ранняя развращенность сердца и пренебрежение моралью ведут к пресыщенности прошлыми наслаждениями и разочарованию в новых, и красоты природы, и радость путешествий, и вообще все побуждения, за исключением только честолюбия - самого могущественного из всех, потеряны для души, так созданной, или, вернее, ложно направленной». И тем не менее именно этот, во многом несовершенный персонаж оказывается вместилищем сокровенных чаяний и дум необыкновенно проницательного к порокам современников и судящего современность и прошлое с максималистских гуманистических позиций поэта, перед именем которого трепетали ханжи, лицемеры, ревнители официальной нравственности и обыватели не только чопорного Альбиона, но и всей стонавшей под бременем «Священного Союза» монархов и реакционеров Европы. В заключительной песне поэмы это слияние повествователя и его героя достигает апогея, воплощаясь в новое для больших поэтических форм XIX столетия художественное целое. Это целое можно определить как необыкновенно чуткое к конфликтам окружающего мыслящее сознание, которое по справедливости и является главным героем «Паломничества Чайльд Гарольда».

Это сознание не назовешь иначе как тончайший сейсмограф действительности; и то, что в глазах непредубежденного читателя предстает как безусловные художественные достоинства взволнованной лирической исповеди, закономерно становится почти непреодолимым препятствием, когда пытаешься «перевести» порхающие байроновские строфы в регистр беспристрастной хроники. Поэма по сути бессюжетна; весь ее повествовательный «зачин» сводится к нескольким, ненароком оброненным, строкам об английском юноше из знатного рода, уже к девятнадцати годам пресытившемся излюбленным набором светских удовольствий, разочаровавшемся в интеллектуальных способностях соотечественников и чарах соотечественниц и - пускающемся путешествовать. В первой песни Чайльд посещает Португалию, Испанию; во второй - Грецию, Албанию, столицу Оттоманской империи Стамбул; в третьей, после возвращения и непродолжительного пребывания на родине, - Бельгию, Германию и надолго задерживается в Швейцарии; наконец, четвертая посвящена путешествию байроновского лирического героя по хранящим следы величественного прошлого городам Италии. И только пристально вглядевшись в то, что выделяет в окружающем, что выхватывает из калейдоскопического разнообразия пейзажей, архитектурных и этнографических красот, бытовых примет, житейских ситуаций цепкий, пронзительный, в полном смысле слова мыслящий взор повествователя, можем мы вынести для себя представление о том, каков в гражданском, философском и чисто человеческом плане этот герой - это байроновское поэтическое «я», которое язык не поворачивается назвать «вторым».

И тогда неожиданно убеждаешься, что пространное, в пять тысяч стихов лирическое повествование «Паломничества Чайльд Гарольда» - в определенном смысле не что иное, как аналог хорошо знакомого нашим современникам текущего обозрения международных событий. Даже сильнее и короче: горячих точек, если не опасаться приевшегося газетного штампа. Но обозрение, как нельзя более чуждое какой бы то ни было сословной, национальной, партийной, конфессиональной предвзятости. Европа, как и ныне, на рубеже третьего тысячелетия, объята пламенем больших и малых военных конфликтов; ее поля усеяны грудами оружия и телами павших. И если Чайльд выступает чуть дистанцированным созерцателем развертывающихся на его глазах драм и трагедий, то стоящий за его плечами Байрон, напротив, никогда не упускает возможности высказать свое отношение к происходящему, вглядеться в его истоки, осмыслить его уроки на будущее.

Так в Португалии, строгие красоты чьих ландшафтов чаруют пришельца (песнь 1-я). В мясорубке наполеоновских войн эта страна стала разменной монетой в конфликте крупных европейских держав; И у Байрона нет иллюзий по части истинных намерений их правящих кругов, включая те, что определяют внешнюю политику его собственней островной отчизны. Так и в Испании, ослепляющей великолепием красок и фейерверками национального темперамента. Немало прекрасных строк посвящает он легендарной красоте испанок, способных тронуть сердце даже пресыщенного всем на свете Чайльда («Но нет в испанках крови амазонок, / Для чар любви там дева создана»). Но важно, что видит и живописует носительниц этих чар повествователь в ситуации массового общественного подъема, в атмосфере общенародного сопротивления наполеоновской агрессии: «Любимый ранен - слез она не льет, / Пал капитан - она ведет дружину, / Свои бегут - она кричит: вперед! / И натиск новый смел врагов лавину. / Кто облегчит сраженному кончину? / Кто отомстит, коль лучший воин пал? / Кто мужеством одушевит мужчину? / Все, все она! Когда надменный галл / Пред женщинами столь позорно отступал?»

Так и в стонущей под пятой османской деспотии Греции, чей героический дух поэт старается возродить, напоминая о героях Фермопил и Саламина. Так и в Албании, упорно отстаивающей свою национальную самобытность, пусть даже ценой каждодневного кровопролитного мщения оккупантам, ценой поголовного превращения всего мужского населения в бесстрашных, беспощадных гяуров, грозящих сонному покою турок-поработителей.

Иные интонации появляются на устах Байрона-Гарольда, замедлившего шаг на грандиозном пепелище Европы - Ватерлоо: «Он бил, твой час, - и где ж Величье, Сила? / Все - Власть и Сила - обратилось в дым. / В последний раз, еще непобедим, / Взлетел орел - и пал с небес, пронзенный…»

В очередной раз подводя итог парадоксальному жребию Наполеона, поэт убеждается: военное противостояние, принося неисчислимые жертвы народам, не приносит освобождения («То смерть не тирании - лишь тирана»). Трезвы, при всей очевидной «еретичности» для своего времени, и его размышления над озером Леман - прибежищем Жан-Жака Руссо, как и Вольтер, неизменно восхищавшего Байрона (песнь 3-я).

Французские философы, апостолы Свободы, Равенства и Братства, разбудили народ к невиданному бунту. Но всегда ли праведны пути возмездия, и не несет ли в себе революция роковое семя собственного грядущего поражения? «И страшен след их воли роковой. / Они сорвали с Правды покрывало, / Разрушив ложных представлений строй, / И взорам сокровенное предстало. / Они, смешав Добра и Зла начала, / Все прошлое низвергли. Для чего? / Чтоб новый трон потомство основало. / Чтоб выстроило тюрьмы для него, / И мир опять узрел насилья торжество».

«Так не должно, не может долго длиться!» - восклицает поэт, не утративший веры в исконную идею исторической справедливости.

Дух - единственное, что не вызывает у Байрона сомнения; в тщете и превратностях судеб держав и цивилизаций, он - единственный факел, свету которого можно до конца доверять: «Так будем смело мыслить! Отстоим / Последний форт средь общего паденья. / Пускай хоть ты останешься моим, / Святое право мысли и сужденья, / Ты, божий дар!»

Единственный залог подлинной свободы, он наполняет смыслом бытие; залогом же человеческого бессмертия, по мысли Байрона, становится вдохновенное, одухотворенное творчество. Потому вряд ли случайно апофеозом гарольдовского странствия по миру становится Италия (песнь4-я) - колыбель общечеловеческой культуры, страна, где красноречиво заявляют о своем величии даже камни гробниц Данте, Петрарки, Тассо, руины римского Форума, Колизея. Униженный удел итальянцев в пору «Священного Союза» становится для повествователя источником незатихающей душевной боли и одновременно - стимулом к действию.

Хорошо известные эпизоды «итальянского периода» биографии Байрона - своего рода закадровый комментарий к заключительной песне поэмы. Сама же поэма, включая и неповторимый облик ее лирического героя, - символ веры автора, завещавшего современникам и потомкам незыблемые принципы своей жизненной философии: «Я изучил наречия другие, / К чужим входил не чужестранцем я. / Кто независим, тот в своей стихии, / В какие ни попал бы он края, - / И меж людей, и там, где нет жилья. / Но я рожден на острове Свободы / И Разума - там родина моя…»

«Паломничество Чайльд-Гарольда» - поэма в четырёх частях, написанная лордом Джорджем Гордоном Байроном.

«Паломничество Чайльд-Гарольда» краткое содержание

Повествовательный «зачин» поэмы, состоящей из четырех частей, сводится к нескольким строкам о безупречно воспитанном английском юноше из весьма знатного рода, светском денди, который к девятнадцати годам пресытился удовольствиями, разочаровался в интеллектуальных способностях своих соотечественников, чарах соотечественниц и отправился путешествовать.

В первой песни поэмы Чайльд посещает Португалию и Испанию, во второй — Албанию, Грецию, а также Стамбул, столицу Оcманской империи. В третьей песни, после возвращения и недолгого пребывания на родине, Байрон описывается пребывание Чайльда в Бельгии и Германии. Надолго он задерживается в Швейцарии. Четвёртая песня посвящена путешествию байроновского героя по городам Италии.

Это лирическое повествование в определённом смысле не что иное, как аналог текущего обозрения международных событий. На то время Европа объята пламенем малых и больших военных конфликтов. И если Чайльд выступает лишь созерцателем и наблюдателем разворачивающихся на его глазах трагедий и драм, то стоящий за ним Джордж Байрон, никогда не упускает возможности выразить своё отношение к происходящему. Поэт приходит к следующему выводу: военное противостояние, принося многочисленные жертвы народам, не приносит никакого освобождения.
Поэма выражает тоску и разочарование, которые в ту пору ощущает все поколение, утомлённое эпохой Великой французской революции и далее последовавших за ней наполеоновских войн. Французские философы призвали народ к невиданному ранее бунту. Байрон задается вопросом, всегда ли оправданы пути возмездия, не несёт ли в себе революция судьбою назначенное семя собственного приближающегося поражения.

По мысли Байрона, залогом человеческого бессмертия становится творчество, вдохновенное и одухотворённое. Поэтому неслучайно апофеозом всего гарольдовского странствия по миру становится страна Италия — колыбель общечеловеческой культуры. Униженный удел итальянского народа в пору так называемого «Священного Союза» становится для Байрона источником неутихающей душевной муки, а также стимулом к действию.
Сама поэма, включая и самобытный облик ее лирического героя, — это символ веры автора, который завещал как своим современникам, так и потомкам, устойчивые принципы своей жизненной философии.

Когда под пером А. С. Пушкина рождалась крылатая строка, исчерпывающе определявшая облик и характер его любимого героя: «Москвич в Гарольдовом плаще», - ее создатель, думается, отнюдь не стремился поразить соотечественников оригинальностью. Цель его, уместно предположить, была не столь амбициозна, хотя и не менее ответственна: вместить в одно слово превалирующее умонастроение времени, дать емкое воплощение мировоззренческой позиции и одновременно - житейской, поведенческой «позе» довольно широкого круга дворянской молодежи (не только российской, но и европейской), чье сознание собственной отчужденности от окружающего вылилось в форме романтического протеста. Самым ярким выразителем этого критического мироощущения явился Байрон, а литературным героем, наиболее полно и законченно воплотившим этот этико-эмоциональный комплекс, - главный персонаж его обширной, создававшейся на протяжении чуть ли не десятилетия лирической поэмы «Паломничество Чайльд Гарольда» - произведения, которому Байрон был обязан столь сенсационной международной известностью.

Вместив в себя немало разнообразных событий бурной авторской биографии, эта написанная «спенсеровой строфой» (название данной формы восходит к имени английского поэта елизаветинской эпохи Эдмунда Спенсера, автора нашумевшей в свое время «Королевы фей») поэма путевых впечатлений, родившаяся из опыта поездок молодого Байрона по странам Южной и Юго-Восточной Европы в 1809-1811 гг. и последующей жизни поэта в Швейцарии и Италии (третья и четвертая песни), в полной мере выразила лирическую мощь и идейно-тематическую широту поэтического гения Байрона. У ее создателя были все основания в письме к своему другу Джону Хобхаузу, адресату ее посвящения, характеризовать «Паломничество Чайльд Гарольда» как «самое большое, самое богатое мыслями и наиболее широкое по охвату из моих произведений». На десятилетия вперед став эталоном романтической поэтики в общеевропейском масштабе, она вошла в историю литературы как волнующее, проникновенное свидетельство «о времени и о себе», пережившее ее автора.

Новаторским на фоне современной Байрону английской (и не только английской) поэзии явился не только запечатленный в «Паломничестве Чайльд Гарольда» взгляд на действительность; принципиально новым было и типично романтическое соотношение главного героя и повествователя, во многих чертах схожих, но, как подчеркивал Байрон в предисловии к первым двум песням (1812) и в дополнении к предисловию (1813), отнюдь не идентичных один другому.

Предвосхищая многих творцов романтической и постромантической ориентации, в частности и в России (скажем, автора «Героя нашего времени» М. Ю. Лермонтова, не говоря уже о Пушкине и его романе «Евгений Онегин»), Байрон констатировал в герое своего произведения болезнь века: «...ранняя развращенность сердца и пренебрежение моралью ведут к пресыщенности прошлыми наслаждениями и разочарованию в новых, и красоты природы, и радость путешествий, и вообще все побуждения, за исключением только честолюбия - самого могущественного из всех, потеряны для души, так созданной, или, вернее, ложно направленной». И тем не менее именно этот во многом несовершенный персонаж оказывается вместилищем сокровенных чаяний и дум необыкновенно проницательного к порокам современников и судящего современность и прошлое с максималистских гуманистических позиций поэта, перед именем которого трепетали ханжи, лицемеры, ревнители официальной нравственности и обыватели не только чопорного Альбиона, но и всей стонавшей под бременем Священного союза монархов и реакционеров Европы. В заключительной песни поэмы это слияние повествователя и его героя достигает апогея, воплощаясь в новое для больших поэтических форм XIX столетия художественное целое. Это целое можно определить как необыкновенно чуткое к конфликтам окружающего, мыслящее сознание, которое по справедливости и является главным героем «Паломничества Чайльд Гарольда».

Это сознание не назовешь иначе, как тончайшим сейсмографом действительности; и то, что в глазах непредубежденного читателя предстает как безусловные художественные достоинства взволнованной лирической исповеди, закономерно становится почти непреодолимым препятствием, когда пытаешься «перевести» порхающие байроновские строфы в регистр беспристрастной хроники. Поэма, по сути, бессюжетна; весь ее повествовательный «зачин» сводится к нескольким ненароком оброненным строкам об английском юноше из знатного рода, уже к девятнадцати годам пресытившемся излюбленным набором светских удовольствий, разочаровавшемся в интеллектуальных способностях соотечественников и чарах соотечественниц и - пускающемся путешествовать. В первой песни Чайльд посещает Португалию, Испанию; во второй - Грецию, Албанию, столицу Оттоманской империи Стамбул; в третьей, после возвращения и непродолжительного пребывания на родине, - Бельгию, Германию и надолго задерживается в Швейцарии; наконец четвертая песнь посвящена путешествию байроновского лирического героя по хранящим следы величественного прошлого городам Италии. И только пристально вглядевшись в то, что выделяет в окружающем, что выхватывает из калейдоскопического разнообразия пейзажей, архитектурных и этнографических красот, бытовых примет, житейских ситуаций цепкий, пронзительный, в полном смысле слова мыслящий взор повествователя, можем мы вынести для себя представление о том, каков в гражданском, философском и чисто человеческом плане этот герой - это байроновское поэтическое «я», которое язык не поворачивается назвать «вторым».

И тогда неожиданно убеждаешься, что пространное, в пять тысяч стихов лирическое повествование «Паломничества Чайльд Гарольда» в определенном смысле не что иное, как аналог хорошо знакомого нашим современникам текущего обозрения международных событий. Даже сильнее и короче: горячих точек, если не опасаться приевшегося газетного штампа. Но обозрение, как нельзя более чуждое какой бы то ни было сословной, национальной, партийной, конфессиональной предвзятости. Европа, как и ныне, на рубеже третьего тысячелетия, объята пламенем больших и малых военных конфликтов; ее поля усеяны грудами оружия и телами павших. И если Чайльд выступает чуть отвлеченным созерцателем развертывающихся на его глазах драм и трагедий, то стоящий за его плечами Байрон, напротив, никогда не упускает возможности высказать свое отношение к происходящему, вглядеться в его истоки, осмыслить его уроки на будущее.

Так Португалия, строгие красоты чьих ландшафтов чаруют пришельца (песнь 1-я), в мясорубке наполеоновских войн стала разменной монетой в конфликте крупных европейских держав; и у Байрона нет иллюзий насчет истинных намерений их правящих кругов, включая те, что определяют внешнюю политику его собственной островной отчизны. То же самое и по отношению к Испании, ослепляющей великолепием красок и фейерверками национального темперамента. Немало прекрасных строк посвящает он легендарной красоте испанок, способных тронуть сердце даже пресыщенного всем на свете Чайльда («Но нет в испанках крови амазонок, / Для чар любви там дева создана»). Но важно, что видит и живописует носительниц этих чар повествователь в ситуации массового общественного подъема, в атмосфере общенародного сопротивления наполеоновской агрессии: «Любимый ранен - слез она не льет, / Пал капитан - она ведет дружину, / Свои бегут - она кричит: вперед! / И натиск новый смел врагов лавину. / Кто облегчит сраженному кончину? / Кто отомстит, коль лучший воин пал? / Кто мужеством одушевит мужчину? / Все, все она! Когда надменный галл / Пред женщинами столь позорно отступал?»

Так и в стонущей под пятой османской деспотии Греции, чей героический дух поэт старается возродить, напоминая о героях Фермопил и Саламина. Так и в Албании, упорно отстаивающей свою национальную самобытность, пусть даже ценой каждодневного кровопролитного мщения оккупантам, ценой поголовного превращения всего мужского населения в бесстрашных, беспощадных гяуров, грозящих сонному покою турок-поработителей.

Иные интонации появляются на устах Байрона-Гарольда, замедлившего шаг на грандиозном пепелище Европы - Ватерлоо: «Он бил, твой час, - и где ж Величье, Сила? / Все - Власть и Сила - обратилось в дым. / В последний раз, еще непобедим, / Взлетел орел - и пал с небес, пронзенны...»

В очередной раз размышляя о парадоксальном жребии Наполеона, поэт убеждается: военное противостояние, принося неисчислимые жертвы народам, не приносит освобождения («То смерть не тирании - лишь тирана»). Трезвы при всей очевидной «еретичности» для своего времени и его размышления над озером Леман - прибежищем Жан Жака Руссо, как и Вольтер, неизменно восхищавшего Байрона (песнь 3-я).

Французские философы, апостолы Свободы, Равенства и Братства, разбудили народ к невиданному бунту. Но всегда ли праведны пути возмездия, и не несет ли в себе революция роковое семя собственного грядущего поражения? «И страшен след их воли роковой. / Они сорвали с Правды покрывало, / Разрушив ложных представлений строй, / И взорам сокровенное предстало. / Они, смешав Добра и Зла начала, / Все прошлое низвергли. Для чего? / Чтоб новый трон потомство основало. / Чтоб выстроило тюрьмы для него, / И мир опять узрел насилья торжество».

«Так не должно, не может долго длиться!» - восклицает поэт, не утративший веры в исконную идею исторической справедливости.

Дух - единственное, что не вызывает у Байрона сомнения; в тщете и превратностях судеб держав и цивилизаций он - единственный факел, свету которого можно до конца доверять: «Так будем смело мыслить! Отстоим / Последний форт средь общего паденья. / Пускай хоть ты останешься моим, / Святое право мысли и сужденья, / Ты, божий дар!»

Залог подлинной свободы, он наполняет смыслом бытие; залогом же человеческого бессмертия, по мысли Байрона, становится вдохновенное, одухотворенное творчество. Потому вряд ли случайно апофеозом гарольдовского странствия по миру становится Италия (песнь 4-я) - колыбель общечеловеческой культуры, страна, где красноречиво заявляют о своем величии даже камни гробниц Данте, Петрарки, Тассо, руины римского Форума, Колизея. Униженный удел итальянцев в пору Священного союза становится для повествователя источником незатихающей душевной боли и одновременно - стимулом к действию.

Хорошо известные эпизоды «итальянского периода» биографии Байрона - своеобразный комментарий к заключительной песни поэмы. Сама же поэма, включая и неповторимый облик ее лирического героя, - символ веры автора, завещавшего современникам и потомкам незыблемые принципы своей жизненной философии: «Я изучил наречия другие, / К чужим входил не чужестранцем я. / Кто независим, тот в своей стихии, / В какие ни попал бы он края, - / И меж людей, и там, где нет жилья. / Но я рожден на острове Свободы / И Разума - там родина моя...»

В этой статье мы рассмотрим поэму Байрона, опубликованную в период с 1812 по 1818 год, изложим ее краткое содержание. "Паломничество Чайльд-Гарольда" - так называется это известное на весь мир произведение.

Сначала скажем пару слов об истории создания поэмы. Байрон в конце июня 1809 г. начал свое двухлетнее путешествие. Он посетил Испанию, Португалию, Турцию, Албанию, Грецию. Поэта интересовало то, как живут народы этих государств, какова их культура. Социальные контрасты, с которыми ему пришлось столкнуться, в особенности поразили его. Байрон увидел произвол иноземных и местных тиранов, ничем не ограниченный. Его возмутило полное бесправие местных народов. Все эти впечатления вылились в размышления поэта по данным вопросам, которые составляют сюжет поэмы, ее краткое содержание. "Паломничество Чайльд-Гарольда" - произведение, в котором автор затрагивает важнейшие темы истории и современности, а также вечные проблемы.

Это двухлетнее путешествие многое дало поэту. Он осознал, что его лира должна служить обществу. Байрон почувствовал свое гражданское призвание. В эти 2 года поэт написал первые 2 песни своей будущей поэмы "Паломничество Чайльд-Гарольда". Очень краткое содержание этого произведения дает представление лишь о сюжете, но не о художественных особенностях. Поэтому прежде чем перейти к основной части статьи, мы скажем пару слов и о них.

Романтизм Байрона

Это произведение считается первым у Байрона-романтика, причем романтика нового типа, который отличается от своих предшественников. Джордж Гордон не бежит от действительности, в отличие от других художников слова. Поэт отстаивает свободу народов, неотъемлемое их право вести национально-освободительную войну. Байрон выступает в защиту человеческой личности от унижения и насилия. Однако он требует активных действий и от самого человека. Поэт клеймит его позором за преклонение перед тиранией.

Подобно всем романтикам, воспевал природу. Но и в этом отношении он отличался от своих предшественников. Поэт воспевал ее не абстрактно, а в отношении к человеку. Байрон утверждал, что лишь духовно развитый и свободный человек может ощутить гармонию с природой. Связь времен пронизывает всю поэму. Свет современности освещает прошлое и одновременно позволяет нам заглянуть в будущее.

Основные особенности произведения мы отметили. Перейдем теперь непосредственно к краткому содержанию поэмы "Паломничество Чайльд-Гарольда".

1 песнь (краткое содержание)

В первой части говорится о нашествии войск Наполеона на Поэт симпатизирует испанцам, которые сражаются с захватчиками. Джордж Байрон показывает народ в массовых сценах, в действии, когда люди веселятся, трудятся, сражаются. В его поле зрения оказываются и отдельные героические личности. К примеру, он рассказывает о деве из Сарагоссы. Залогом успеха борьбы жителей Испании за правое дело поэт считает единство героя с народом. Эта победа важна и для других порабощенных народов, которые ждут, удастся ли Испании добиться свободы. Поэт надеется на то, что за ней восстанут жители других стран. Вот о чем говорится в первой песни поэмы "Паломничество Чайльд-Гарольда".

2 песнь

Описание Греции

Существенная часть второй песни посвящена этой стране. Ее описанием и продолжается составленное нами краткое содержание. "Паломничество Чайльд-Гарольда" - произведение, в котором Байрон видит контраст между прошлым Греции, которое когда-то было поистине великим, и униженным положением народа под турецким игом. Джордж Гордон восхищается "прекрасной Элладой". Однако его восторг сменяется гневом по отношению к ее потомкам, которые покорились игу завоевателей-чужеземцев. Греция, как отмечает он, затоптана в грязь. Гнутся спины рабов под турецкими плетьми, но грек молчит. Это возмущает поэта.

Однако его гнев сменяется надеждой на то, что в народе все еще живет "сила неукротимой вольности", свойственная предкам. И поэт призывает страну восстать на борьбу. Любовь Байрона к Греции неизменна. Строфы поэмы, посвященные ей, помогают нам понять, почему Джордж Гордон решил участвовать в борьбе за освобождение греческого народа.

Публикация первых двух песен

Первые две песни поэмы появились на свет 10 марта 1812 г. Выше было представлено их краткое содержание. "Паломничество Чайльд-Гарольда" сразу же завоевало признание. Байрон после опубликования первых двух песен получил большую известность. Его произведение выдержало множество изданий, а популярность Джорджа Гордона росла изо дня в день.

3-я песнь

Прибыв в Швейцарию, Байрон начал изучать жизнь и в этой стране. Все, что казалось ему примечательным, он запечатлевал в своем дневнике и в письмах. Поэт описывал местных жителей, их быт, природу, исторические места. Все эти наблюдения вобрала в себя поэма "Паломничество Чайльд-Гарольда". Краткое содержание третьей песни предлагается вашему вниманию.

В ней отразились путевые впечатления поэта. Байрон был вынужден уехать в Швейцарию, оставив свою родину. В этой стране он размышляет о сражении при Ватерлоо (поэт впервые побывал на этом историческом месте), рассуждает о поражении Наполеона.

Размышления о войне

Взгляд поэта с переходит на картины величественной природы. Байрон не прекращает размышлять о том, что войны, которые не прекращает вести человечество, много веков разрушали красоту как созданную руками человека, так и природную. Мысли о войне появляются вновь, когда лирический герой произведения сравнивает с событиями Ватерлоо сражение, произошедшее в 15 веке, когда город Морат боролся за свою независимость. Байрон отмечает, что эту битву выиграли не тираны, а гражданство, вольность, закон. Лишь эти цели способны оправдать кровавые войны, как считал Джордж Байрон ("Паломничество Чайльд-Гарольда").

Связь человека с природой, прославление Руссо и Вольтера

Созерцая природу Швейцарии, Джордж Гордон приходит к мысли о том, что каждый человек является частью природы. Радость жизни заключается в единстве с ней. Развивая свою мысль, поэт прославляет просветителя Руссо, который ратовал за связь человека с природой. Этот философ провозгласил идеи свободы и равенства людей. Байрон вспоминает еще одного мыслителя, Вольтера. Он подготовил умы людей к революции. Его разум "на фундаменте сомнений" создал храм "мятежной мысли".

Итак, в третьей песне поэмы отражаются мысли поэта и о событиях, которые волновали в то время весь мир. Байрон вплетает в непринужденное, свободное повествование гимны природе, меткие и лаконичные характеристики различных исторических личностей, а также жанровую сцену, в которой изображен бал перед битвой при Ватерлоо.

4-я песня

Переходим к описанию 4-й песни поэмы "Паломничество Чайльд-Гарольда". Она была создана в Италии и впервые опубликована в 1818 г. Для Байрона Италия стала государством, в котором воплотились в жизнь многие его жизненные и творческие замыслы. Именно здесь Джордж Гордон обрел личное счастье, повстречавшись с Терезой Гвиччиоли.

Описание Италии

Следует отметить, что четвертая песнь является самой объемной в произведении. В ней Байрон стремится к созданию разностороннего и цельного образа страны, которая стала его второй родиной. Джордж Гордон очень любил Италию. Он восхищался ее высокой художественной культурой и историческим прошлым. Однако поэт все-таки смотрел на нее как человек, который не забыл свой народ и свою родную страну. До тех пор, "пока язык Британии звучит", будет хранить родину в своей памяти великий поэт Джордж Гордон Байрон.

"Паломничество Чайльд-Гарольда" тем не менее посвящено преимущественно описанию других государств. В изображении поэта Италия - страна, которая для других народов не может стать чужой. Байрон убежден в том, что за ее честь "должны народы встать". Однако он призывает и самих итальянцев к борьбе. Он говорит о том, что нужно помнить примеры из истории своего государства, отмеченного героическим прошлым. В памяти людей всегда должны оставаться ее великие сыны. Поэт, обращаясь к Венеции, напоминает народу о "тысячелетней свободе". Байрон не может видеть, как она смирилась с потерей своей независимости. Он убежден в том, что человеческая душа зреет и растет лишь в борьбе.

Рассуждения об итальянских героях, мыслителях и поэтах

В Ферарре вспоминает Торквато Тассо, великого поэта, Джордж Гордон Байрон ("Паломничество Чайльд-Гарольда"). Краткое содержание истории, связанной с его именем, непременно следует изложить.

Герцог отдал приказ объявить Тассо сумасшедшим, после чего этот поэт провел в заключение 7 лет. Байрон пишет, что имя герцога уже давно было бы забыто, если бы его злодеяния не оказались связанными с судьбой Торквато. Итальянские герои, мыслители и поэты дороги всем. Джордж Гордон называет Флоренцию, где родились Бокаччо, Петрарка и Данте, "неблагодарным городом", так как здесь "даже бюстов нет". "Землей его мечты" был Рим, которому поэт посвятил немало строф. Взгляд Байрона через руины и памятники стремится проникнуть в глубь веков для того, чтобы оживить давно ушедшие времена.

Взгляд на историю

В четвертой песни представлено множество описаний итальянских достопримечательностей. Однако в ней видно и то, как Байрон пытается преодолеть сложившееся романтическое представление об истории человечества в своей поэме "Паломничество Чайльд Гарольда". Краткое содержание по главам этого произведения - непростая задача, так как в нем множество рассуждений и практически нет сюжета. Следует отметить, что нередко поэт поражает своим предвидением грядущих событий. Он сдерживает собственную фантазию для того, чтобы не углубиться в рассуждения, отвлеченные от реальности. В отрывках, посвященных революции во Франции, Джордж Гордон выражает надежду, что зерна, посеянные вольностью, в будущем "дадут уже не горький плод".

Время и вечность

Байрон, как и в трех предыдущих песнях, вдохновенно описывает красоты природы в четвертой части поэмы "Паломничество Чайльд Гарольда", краткое содержание которой уже приближается к финалу. Изображение моря, представленное в конце произведения, незабываемо, как и картина водопада Велино, передающая все его великолепие. По мысли Джорджа Гордона, природа предоставляет человеку возможность соприкоснуться с вечностью. В сознании поэта вечность - неизменная категория. Время находится в постоянном движении, оно быстротечно. Бег времени часто повергает Джорджа Байрона в печаль и уныние. Однако он связывает с ним и определенные надежды. Поэт верит в то, что в будущем будут разоблачены те, кто оклеветал его. Только время является исправителем "суждений ложных".

На этом заканчивается "Паломничество Чайльд-Гарольда". Краткое содержание по песням этого произведения, конечно, дает лишь самое общее представление о нем. Следует отметить, что поэмой очень увлекся А. С. Пушкин, который даже выполнил ее перевод. Произведение вобрало в себя большой жизненный опыт Джорджа Байрона с юности до начала наиболее плодотворного периода в его творчестве.

В конце июня 1809 года Байрон отправился в двухлетнее путешествие, во время которого посетил Португалию, Испанию, Албанию, Турцию, Гре-цию. Байрона интересовали народы этих стран, их жизнь, культура. Особенно поразили его социальные контрасты: он увидел ничем не ограни-ченный произвол местных и иноземных тиранов, полное бесправие наро-дов. Во время путешествия он осознал общественное назначение поэзии и гражданское призвание поэта. В эти два года он создал первые две песни поэмы «Паломничество Чайльд-Гарольда».

Поэма «Паломничество Чайльд-Гарольда» — первое произведение Байрона-романтика, романтика нового типа, отличного от всех предшествен-ников. Поэт не бежит от действительности, он отстаивает свободу народов, их право на национально-освободительную борьбу, выступая в защиту лич-ности от насилия и унижения, он и от самого человека требует активных действий, клеймит его позором за то, что он мог склонить голову перед ти-ранией. Как и все романтики, Байрон воспевал природу, но не абстрактно, а в связи с человеком, утверждая, что только свободный и духовно развитой человек может добиться гармонии между собой и природой. Всю поэму про-низывает связь времен: прошлое освещено светом современности и вместе с настоящим позволяет заглянуть в будущее.

В первой песни рассказывается о нашествии наполеоновских войск на Пиренейский полуостров. Симпатии поэта целиком на стороне испанцев, борющихся с захватчиками. Байрону удается показать народ в действии, в массовых сценах, когда люди сражаются, трудятся, веселятся. Он оста-навливается и на отдельных героических личностях, например, дева из Сарагоссы. В единстве героя с народом Байрон видит залог успеха борьбы испанцев за правое дело, что было важно не только для самой Испании:

Ждут порабощенные народы, Добьется ли Испания свободы, Чтоб за ней воспряло больше стран —

пишет поэт.

Тема борющегося народа продолжает развиваться во второй песни. Чайльд-Гарольд, путешествуя, попадает в Албанию, затем оказывается в Греции. Значительная часть песни посвящена Греции. Поэт все время видит контраст между великим прошлым этой страны и униженным положением греков под турецким игом. Восторг перед «прекрасной Элладой » сменяется гневом в адрес ее потомков, покорившихся чужеземному игу:

Грек молчит, и рабьи гнутся спины, И под плетьми турецкими смирясь, Простерлась Греция, Затоптанная в грязь.

Но гнев уступает место надежде, что в народе «былая сила неукротимой вольности живет», и поэт призывает: «О Греция! Восстань же на борьбу!».

Неизменна любовь поэта к Греции, и строфы о ней в поэме помогают луч-ше понять, почему Байрон встает в ряды борцов за свободу греческого народа.

10 марта 1812 года выходят в свет первые две песни «Чайльд-Гарольда», и Байрон получает широкую известность. «Чайльд-Гарольд» выдерживает издание за изданием, популярность поэта растет день ото дня.

Оказавшись в Швейцарии, Байрон старается запечатлеть в письмах, в дневнике все, что видит примечательного: исторические места, природу, людей, их быт. Эти наблюдения получили затем воплощение в третьей песни «Чайльд-Гарольда». Эта песнь отразила его путевые впечатления, он вынужден был оставить родину и уехать в Швейцарию. Здесь он размы-шляет о битве при Ватерлоо (он впервые посетил это историческое место) и поражении Наполеона.

С битвы при Ватерлоо поэт переводит взгляд на величественную при-роду, но не перестает размышлять о том, как войны во все времена разру-шали и природную, и созданную руками человека красоту. Мысли о войне вновь возникают, когда лирический герой в Швейцарии сравнивает с Ва-терлоо сражение за независимость города Мората в XV веке: «Там выиграли битву не тираны, / А вольность, и Гражданство, и Закон». Только такие цели могут оправдать войны в глазах Байрона.

Природа Швейцарии наводит поэта на мысль, что Человек — часть При-роды, и в этом единстве радость жизни: «Блажен, чья жизнь с природою едина... / Я там в себе не замыкаюсь. / Там я — часть Природы, ее созданье». Развивая эту мысль, Байрон прославляет Руссо, просветителя, ратовавшего за связь человека с природой, провозгласившего идеи равенства и свободы людей. Вспоминает он и другого мыслителя, подготовившего умы к рево-люции, — Вольтера, чей «разум на фундаменте сомнений / Дерзнул создать мятежной мысли храм».

В третьей песни находят отражение мысли Байрона о событиях, вол-новавших тогда весь мир. В свободное, непринужденное повествование вплетены гимны природе, лаконичные и меткие характеристики истори-ческих личностей, жанровая сцена, изображающая бал перед сражением при Ватерлоо.

Четвертая песнь «Паломничества Чайльд-Гарольда» была написана в Италии и опубликована в 1818 году. Италия стала для Байрона страной, в которой многие его творческие и жизненные замыслы воплотились в реаль-ность. Там он обрел личное счастье, встретившись с Терезой Гвиччиоли.

В четвертой песни, самой объемной в поэме, поэт стремится дать цель-ный и разносторонний образ страны, ставшей фактически его второй ро-диной. При всей любви к Италии, восхищении ее историческим прошлым и высокой художественной культурой, Байрон смотрит на нее глазами че-ловека, не забывающего свою собственную страну и свой народ. И; «пока язык Британии звучит», он верит, что она будет жить в его памяти. Материал с сайта

Италия в изображении Байрона — страна, которая не может быть чу-жой для других народов. «Италия! Должны народы встать / За честь твою, раздоры отметая...», — убежденно восклицает он. Но и самих итальянцев поэт призывает бороться и помнить примеры из героической истории своей страны, не забывать ее великих сынов. Обращаясь к Венеции, он напоминает о «тысячелетней свободе» — поэт не может видеть ее смирившейся с поте-рей независимости, ведь только в борьбе «зреет и растет душа людская». В Ферарре лирический герой вспоминает Торквато Тассо, выдающегося поэта, которого по приказу герцога объявили сумасшедшим и держали в заключении семь лет. Имя герцога было бы давно забыто, пишет Байрон, если бы его злодеяния «не вплелись в судьбу поэта». Поэты, мыслители и герои Италии дороги всем, Байрон называет Флоренцию — родину Данте, Петрарки, Боккаччо — «неблагодарным городом», потому что там им «да-же бюстов нет». Рим был «землей его мечты», и ему посвящено немало строф. Через памятники, руины взгляд поэта стремится проникнуть в толщу веков, чтобы оживить в своем воображении давно ушедшие времена.

Четвертая песнь заполнена описаниями достопримечательностей Ита-лии, но в ней видно, как поэт стремится преодолеть романтическое пред-ставление об историческом опыте человечества и, сдерживая свою фанта-зию, чтобы не уйти в отвлеченные от реальности рассуждения, нередко поражает предвидением будущего. В строфах, посвященных французской революции, Байрон выражает надежду, что в будущем «вольностью посеян-ные зерна... дадут уже не горький плод».

Так же, как и в предыдущих песнях, поэт вдохновенно воспевает при-роду: незабываемо описание моря в финале, картина, передающая красоту водопада Велино. По мысли Байрона, именно природа дает возможность человеку соприкоснуться с вечностью. Вечность в сознании поэта — кате-гория неизменная. Время быстротечно, оно в движении. Бег времени неред-ко повергает поэта в уныние и печаль, но с ним он связывает и надежды на то, что оклеветавшие его будут разоблачены, ведь только Время — «суж-дений ложных верный исправитель».

Поэма «паломничество Чайльд-Гарольда» была завершена. Она вобрала в себя жизненный опыт Байрона с юношеских лет до начала самого плодо-творного периода творчества.

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском

На этой странице материал по темам:

• текст поемы поломничество Чайльд Гарольда
• о поэме байрона паломничество чайльд-гарольда
• чарльз гарольда байрон краткое содержание
• байрон паломничество урок
• критика паломничество чайльд гарольда