Истории женщин переживших рак молочной железы. Реальная история: как я победила рак груди и стала сильнее

Я заболела в 2013 году. До этого шесть лет уже лечила маму от того же диагноза - рака молочной железы. Врач меня предупреждал, что я в группе риска, я знала, что особенно пристально должна следить за своим здоровьем.

Каждые четыре месяца обследовалась и думала, что иду на опережение, думала, что даже если что-то найду, то на ранней стадии... Но рак - вещь коварная, которую очень трудно подловить . Он себя на ранних стадиях никак не проявляет.

Когда я узнала о диагнозе, то была к нему морально готова, но все равно это был стресс. Пока врачи выбирают тактику лечения, ты находишься между небом и землей. Ждешь приговор: операбельный ли рак, есть ли у тебя шансы... Мне врач сказал, что операбельный.

Методик много, в зависимости от стадий и видов рака груди. Кого-то начинают лечить с лучевой терапии, потом операция, потом химия. Кому-то химией немного уменьшают опухоль, потом удаляют, потом назначают лучевую. Кому-то целый год делают химию, уменьшают опухоль, только потом ее удаляют и назначают лучи. Методы разные даже при условии одного и того же диагноза, потому что организм каждого индивидуален. Вовсе не обязательно, что каждый проходит операцию-лучи-химию именно в таком порядке, как я. У каждого по-своему.

Надо, чтобы врач и пациент были союзниками. Конечно, пациент, узнав о диагнозе, начинает метаться, искать информацию в интернете, слушать советы некомпетентных людей… Здесь очень важна роль врача. Только когда врачи готовы потратить достаточно времени для того, чтобы донести до больной все нюансы, процесс лечения может идти нормально.

Мона Фролова,

Я не знала, к кому обратиться за помощью. Мне было очень страшно, я сама себя вытягивала из отчаяния, сама все узнавала про заболевание. Но мне помогло то, что у меня был опыт лечения этой болезни с мамой. Я подумала, что другим людям, которые впервые с этим столкнутся, будет очень тяжело. И примерно тогда же впервые возникла мысль о создании волонтерской организации, которая бы объединяла людей, борющихся с этим заболеванием.

Наталья Лошкарева

Химиотерапия - это постоянные капельницы с очень мощными ядовитыми жидкостями, которые убивают и хорошее, и плохое без разбора. Они убивают все. Полностью выпадают волосы, страшно тошнит. Я пять дней просто жила в ванной и туалете. После пятого дня начинаешь немного оживать - оказываешься в состоянии немного попить или даже съесть яблоко. При химии понимаешь, что тебя травят ядом. Но, к сожалению, другого лечения против онкологии нет. Более 100 лет - и ничего не изобрели!

Сейчас принципы лечения больных, особенно гормонозависимым раком, существенно изменились. Назначается нетоксичная таблетированная гормонотерапия на длительное время. Иногда на годы. При этом пациенты могут вести обычный полноценный образ жизни.

Мона Фролова,

к.м.н., старший научный сотрудник отделения клинической онкологии ФГБНУ РОНЦ им Н. Н. Блохина МЗ РФ

Химиотерапия - испытание очень-очень тяжелое. Обязательно должны поддерживать друзья, семья. В одиночку справиться невозможно.

Я не позволяла себе расслабляться, потому что и моя мама еще проходила лечение. Я должна была подстегивать ее своим примером. Иногда я плакала, хотелось себя пожалеть, но у меня была сильная мотивация. Меня заряжали энергией муж и дочка, которые говорили: «Нет, мы тебя не отпустим, мы хотим, чтобы ты была с нами». Меня поддерживали и друзья. В больнице ко мне все время приходили люди. Я знала, что должна идти дальше, я уже вступила в эту битву, приняла решение, раз я сделала операцию, то теперь я буду делать все, что говорят врачи. Но во время прохождения химиотерапии случались и у меня моменты, когда хотелось сдаться. Очень сильно накрывает ночью, ты думаешь, что жизнь - боль, проще все взять и бросить.

Лечение не должно быть тяжелее болезни. Мы должны не только продлить жизнь, но и сохранить ее качество для пациента. И к счастью, такие возможности на сегодняшний день есть. Теперь появляются новые лекарства, так называемые таргетные препараты, то есть препараты целенаправленного действия. В отличие от традиционной химиотерапии, они нацелены только на молекулярные поломки в опухоли.

Мона Фролова,

к.м.н., старший научный сотрудник отделения клинической онкологии ФГБНУ РОНЦ им Н. Н. Блохина МЗ РФ

Когда я ходила к своему химиотерапевту, я видела у нее отдельную стопку историй болезни. Однажды я спросила, кто эти люди. Она ответила, что это те пациенты, которые пришли, прошли один курс химии и больше не возвращались, неизвестно даже, живы они или нет. Я была шокирована: «Как? Вы им не звоните? Не узнаете?» Врач мне ответила: «У них нет мотивации. От кого-то ушел муж, у кого-то уже выросли дети и живут отдельно. У женщин в 40-50 лет, столкнувшихся с раком, нет сил переносить все эти испытания. Их ничего не держит, к сожалению, мы так загружены, что не обзваниваем их».

С тех пор, как осенью 1991 года Сьюзан Комен начала раздавать розовые ленточки в поддержку людей, перенесших страшный диагноз "рак молочной железы", это социальное течение быстро набрало обороты во многих странах Запада. Теперь практически каждый прогрессивный житель планеты знает, что означают эти розовые цвета. Октябрь традиционно проходит под знаком флайеров, эксклюзивной спортивной одежды и обычных ленточек, приколотых на футболки простых граждан. Программа по распространению информации среди населения, сбору научных исследований, помощи в оказании реабилитации и сбору пожертвований теперь поддерживается и на высшем государственном уровне.

Те, кто нашел в себе силы справиться с этим страшным заболеванием, имеют свою уникальную историю. Однако есть некоторые универсальные истины, которые могут быть справедливы к каждому случаю. На сегодняшний день в мире проживают 3 миллиона человек, перенесших рак груди. В этой публикации мы предоставим откровения некоторых из них.

Люди становятся более чуткими

35-летняя Эрин Шайте рассказала о том, что большинство людей из ее окружения стали более чуткими и отзывчивыми по отношению к ней. В тот момент, когда жительнице Вашингтона диагностировали вторую стадию негативного инвазивного рака молочной железы, она приготовилась разделить свою боль только с близкими родственниками. Каково же было ее удивление, когда на ее беду откликнулись даже малознакомые люди.

Но некоторые друзья могут отвернуться

Однако не все так радужно. Нашей первой героине повезло встретить чутких незнакомцев, но в то же самое время от нее отвернулись некоторые, казалось бы, преданные друзья. Эрин не винит их за отсутствие поддержки. Женщина полагает, что потеря некоторой части друзей - это необратимый процесс в ее ситуации. Люди по-разному реагируют на этот диагноз, и, по словам нашей первой героини, жизненная позиция ее бывших друзей имеет право на существование.

Избавиться от этого не так просто, как кажется

Многие люди считают рак молочных желез наиболее «простым» из всех существующих видов. Людям кажется, что это так просто, вовремя диагностировать заболевание, а затем провести двойную мастэктомию, курс реабилитации, и проблема решена. Джеси Пауэрс из Нью-Йорка полностью опровергает эту несостоятельную теорию. Девушке был поставлен диагноз инвазивная протоковая карцинома второй стадии, а спустя два с половиной года точно такое же заболевание было выявлено и у однокурсницы Джеси.

Обе девушки смогли обнаружить критические симптомы на ранней стадии, обе прошли через несколько курсов химиотерапии, затем через двустороннюю мастэктомию, после всего пережитого обе продолжали лечение гормонами. Обе девушки полагали, что самое страшное уже позади и готовились с оптимизмом смотреть в свое будущее.

Однако спустя какое-то время у подруги Джесси обнаружился онкологический рецидив, и метастазы распространились на другие органы. Новый диагноз был далек от первоначального. Этот случай указывает на то, что не существует наиболее легких или простых видов рака. К тому же от рака груди в одних только Соединенных Штатах Америки ежегодно умирают 40 000 женщин.

Это всего лишь часть истории человека

Утверждение о том, что здоровье не купишь за деньги, особенно красноречиво по отношению к онкологии. Однако если женщина услышала на приеме у врача страшный диагноз, это не значит, что она уже умерла. Существуют различные варианты течения болезни, к тому же даже за короткий период времени многие люди успевают сделать больше, чем иные за всю свою жизнь. Несмотря на то что онкология - это в какой-то степени приговор, это всего лишь только малая часть истории конкретной личности. Некоторые больные, напротив, не хотят, чтобы их жалели окружающие.

Сочувствие - это прекрасно, но в данном конкретном случае оно не является первой необходимостью. Именно об этом говорит Джеси Пауэрс. Она отмечала, что многие люди в ее окружении вели себя так, будто бы она медленно, но верно умирала, в то время как девушка стойко выдержала все испытания. Она просит общественность не воспринимать больных раком как жертв, она просит относиться к их диагнозу как к данности.

И пусть это не простая шишка, заработанная от удара о твердый предмет, это серьезная опухоль. Однако женщины и мужчины, которые лечатся от онкологии, так же ходят по магазинам, так же смотрят сериалы по вечерам и так же могут ссориться со своими близкими по пустякам. Каждый из этих больных имеет профессию, многие имеют детей. Они продолжают жить, несмотря ни на что, они борются.

Это не только женская болезнь

56-летний Лэсли Уэйн Малинс из Мэдисона, штат Джорджия, заметил какое-то уплотнение в области груди, но проигнорировал его. Его жена настояла на диагностике, в ходе которой медики выявили рак молочной железы. Ранее семейство изучило статьи и форумы в Интернете, где отмечалось, что мужчины не могут иметь данный вид онкологии, а наблюдающиеся уплотнения в области молочных желез не что иное, как киста. Теперь мужчина жалеет о том, что в свое время был слишком доверчив ко всему, что написано в сети.

Первоначальный диагноз, который был поставлен в 2011 году, засвидетельствовал у жителя Мэдисона вторую стадию рака молочной железы. Мужчина перенес операцию по матэктомии, однако в этот самый момент выявилось самое ужасное обстоятельство. Специалисты разглядели в удаленных тканях третью стадию заболевания с подозрениями на четвертую. По истечении двух лет с момента обнаружения опухоли Малинс начал чувствовать некоторые боли и дискомфорт в области бедра.

Он снова отправляется на диагностику, где сначала медики заподозрили ущемление седалищного нерва. Однако во избежание ненужных повторений необходимо было пройти процедуру биопсии, которая и показала, что опухоль перешла на костную ткань. Новый диагноз "рак кости четвертой стадии" не приносил ничего утешительного.

Люди должны изменить свое отношение к диагностике и течению болезни

Исходя из собственного опыта, Малинс утверждает, что план лечения онкологического заболевания - это нечто больше, чем краткосрочное радикальное хирургическое вмешательство. Именно это обстоятельство должно заставить людей изменить свое отношение к диагностике. Врачи рекомендовали мужчине самостоятельно управлять процессом, ведь по их оценкам, он мог прожить еще несколько лет.

Тогда он, с легкой подачи собственной жены, решает начать вести активный образ жизни. Параллельно Малинс обращается в различные раковые центры страны в надежде услышать альтернативный диагноз. Он делал многое: получал координированную помощь, скинул лишний вес, начал тренироваться, много ходил, чувствовал себя мотивированным как можно дольше прожить.

В конечном итоге в организме мужчины стали происходить удивительные процессы: тело стало реагировать на хорошее самочувствие. Своим примером целеустремленный американец демонстрирует то, как важен не просто план кратковременного лечения, а изменение образа жизни в целом.

Давно это было. Когда не только магнитно-резонансной терапии и в помине не было, не было компьютеров, мобильных телефонов. А об интернете и вовсе умолчим.

А вот раковые опухоли, как и 290 млн лет назад, как и в наши дни, поражали множество людей. И хотя по числу жертв опухоли уступали болезням сердца и сосудов, страх перед раком ни с чем не сравним. И уж так сложилось - во всех странах, в России в том числе - об инфаркте или инсульте пациенту, его родственникам непременно сообщали, а вот раковый диагноз сопровождало неписаное табу. Почему? Диагноз "рак" равносилен приговору? Потому нередко врачи не сообщают о диагнозе самому пациенту, а решение говорить или не говорить о диагнозе оставляют на откуп родственникам.

Вернусь, однако, к тем временам, когда не было Интернета и мобильных телефонов. Мой отец накануне своего 69-летия, это 1972 год, стал мучиться от болей в животе. Мы обходили специалистов, клиники, ему проводили исследования, делали бесконечные рентгеновские снимки. Тщетно. Но очередной рентген в московской Первой Градской больнице показал: обширный рак желудка и части пищевода. Операция. Удалили весь желудок, часть пищевода. И тут заявил о себе удивительный феномен, который присутствует, пожалуй, только среди онкологических пациентов. Вот он знает, что лежит в онкоклинике, знает, что ему по поводу рака проведена операция. Часто еще и химиотерапия, и лучевое лечение. Но вопреки всему пациент где-то в подсознании не верит в диагноз. Мой отец, умудрившийся просто сбежать из реанимационной палаты, в которую был помещен после операции, оправдывал свой поступок: "Там у всех рак. А у меня полипы. Зачем мне лежать вместе с ними?"

Мне - не отцу! - вручили выписку из истории болезни, где было указано и какой рак, и какая операция проведена, и рекомендации. А через всю справку жирным красным фломастером резолюция: "На руки не выдавать!" Я спрятала этот вердикт в своем шкафу, чтобы отец не увидел, чтобы не узнал. И вот еще один парадокс. У нас в семье не принято заглядывать в чужие шкафы. Но отец не только заглянул, но и нашел среди белья эту самую справку. Казалось бы, все стало ясно. Он кричал: "У меня рак. Я знаю". Но где-то, опять же, в подсознании в это не верил. Вышел на работу. Упорно игнорировал лифт, и на 6-й этаж поднимался пешком. Сам жарил себе картошку на свином сале. После такой трапезы начинали мучить боли. Тогда садился на овсяные кашки и протертые супы. Когда в очередной раз ему сделали замечание, дескать, нельзя после такой операции есть жареное, возмутился: "Я это люблю". "Но надо себя ограничивать - ведь жить хочется". Ответил: "Так? Нет!"

Отец прожил 83 года. Работать перестал в 80. Не забывал посещать парикмахерский салон, где стригся и делал педикюр у "своих мастеров". Не отказывал себе в рюмке водки или коньяка, продолжал курить. Иногда мог доверительно сообщить собеседнику: "А знаете, у меня рак. Видите, как я похудел, все костюмы велики". Упорно не желал надевать новый костюм - было некое кокетство: демонстрировать, что вот он "так похудел из-за рака".

Изменилось время. Иные ныне показатели и количества больных раком, и возможности диагностики, иные результаты лечения. Но, как прежде, нет нигде в мире рецепта, как действовать при обнаружении опухоли. Да, есть тенденция информирования пациента о диагнозе. Главный онколог Москвы Анатолий Махсон считает, что раковый диагноз не должен вызывать страх, что он должен восприниматься как любой другой. Но, как и при любом заболевании, этические вопросы не уходят на задний план. А уж если речь о раке...

Какой человек сам больной? Какой человек его близкий родственник или друг? Станет паниковать? Оптимист? Как отреагирует на раковый диагноз? Уместна ложь во спасение? Но эта ложь может как бы разоружить пациента и его близких. Как же быть? Нет всеобщего рецепта.

Недавно мир потрясла история голливудской звезды Анджелины Джоли. Она в профилактических целях, зная о возможности развития рака, решилась на удаление обеих грудных желез и намерена в ближайшем будущем удалить яичники. На Западе публичные люди нередко афишируют свой раковый диагноз, чтобы развеять страх перед этим недугом. Замдиректора Российского онкоцентра им. Блохина академик РАМН Мамед Алиев говорит так: "Рак - это, конечно, не ангина, но и не окончательный приговор". Раковый диагноз не должен довлеть над человеком. Жизнь должна продолжаться.

Готовя эти заметки, позвонила замечательной актрисе, успешной во всех отношениях женщине. Месяц назад мы виделись на одном мероприятии. Она, как всегда, была элегантна, в центре внимания. Лет 15 назад ей по поводу рака груди удалили железу. Сделали пластику. Но говорить в газете на эту тему актриса категорически отказалась. Сказала мне очень важную, на мой взгляд, фразу: "У меня нет никакого диагноза!" И это тоже позиция. Позиция, с которой надо считаться.

Главный онколог Москвы считает: раковый диагноз не должен вызывать страх, он должен восприниматься как любой другой

Не все, к кому обращалась с предложением рассказать о том, как живут с раковым диагнозом, согласились беседовать на эту щекотливую тему. Говорили: "Да в Интернете об этом уже столько сказано".

Глядя на Александра Буйнова, сложно поверить, что он перенес серьезную операцию по удалению опухоли предстательной железы. От вопросов журналистов обычно отшучивается. Всем бы такой заряд оптимизма!

Некоторые, просившие не называть фамилию, произносили примерно такую фразу: "Я не имею права капитулировать перед страшной болезнью!" Коварство рака в том, что он может вернуться. Снова мучить. И потому так важно не капитулировать.

Дарья Донцова в последнее время воспринимается не только как известная писательница, но и как человек, победивший рак. Подробно рассказав о своей болезни, о том, как преодолевала ее, она стала символом воли к жизни, веры во спасение. Донцова повторяет, что рак - не приговор, и личным примером демонстрирует правоту этих слов. Буквально внушает всем: просто нужно лечиться и делать это вовремя. В одном из интервью она сказала6 "Говорю о своем излечении не ради пиара, а чтобы люди верили: вылечиться можно. И вели себя разумно. Неужели так трудно женщине раз в полгода пойти и обследоваться у маммолога? Я этого не делала, потому и дошла до 4-й стадии рака. Хочу, чтоб другие мою ошибку не повторяли".

Писательница Людмила Улицкая на презентации своей книги "Священный мусор", в которую включен очерк, посвященный ее борьбе с раком, сказала, что рак - это болезнь, к которой она была готова, что это как Новый год: ты знаешь, что он наступит, и ты его встречаешь. "Эта проблема не свалилась на меня неожиданно. Я происхожу из "раковой" семьи: практически все, за очень небольшими исключениями, умирали от рака. Я внутренне была готова к тому, что настанет момент, когда мне это скажут. Каждый человек оказывается в ситуации, когда он понимает: жизнь может кончиться завтра и что надо прожить этот кусок жизни достойно".

Онкологические болезни, спасение от них - проблема из проблем. Во всем мире. А в России она острее еще и потому, что в ситуацию вмешивается удивительный российский менталитет со своим извечным "авось пронесет". Вот не припомнить, сколько раз говорено, написано о том, что после 40 лет ежегодный визит к урологу обязателен. Это постоянно повторяет и главный уролог РФ Дмитрий Пушкарь. Убеждена: большинство тех, кому за 40, не припомнят, когда были у уролога. Особенно мужчины.

Но уж если совсем начистоту, то часть вины все-таки за службой здоровья. От визита к врачу людей останавливает невозможность без проблем получить квалифицированный совет, эффективную помощь. И чем дальше от Москвы, тем больше таких проблем.

У каждого пациента своя ситуация, с которой нельзя не считаться. А еще беда: нет доверия к врачу. Обращаются к нему, когда уж совсем приспичит. Да и квалификация специалистов подчас такова, что рак пропускают. Потому так много запущенных стадий болезни. Сколько горьких исповедей больных раком о том, что вот регулярно посещали медиков, а опухоль обнаружили лишь на 4-й стадии. Как такое объяснить? Впрочем, не объяснять надо - меры принимать надо.

Почему решили завести разговор о том, сообщать или не сообщать пациенту, его родным онкологический диагноз? Почему так важно, что о нем в открытую чаще стали говорить люди публичные? Да все по одной причине: пожалуйста, берегите себя! Конечно, здоровье - особая, очень интимная сфера жизни. Не каждый способен "обнародовать" сбои в ней. А уж если это касается заболеваний предстательной железы у мужчин или рака матки или яичников у женщин, тем более. Урологи, гинекологи постоянно сталкиваются с тем, что даже самые близкие их пациентам люди знать не знают о страданиях мужа, жены, матери, отца. Нередко просят врача не сообщать об истинном диагнозе членам семьи. Как поступать врачу? Вопрос на засыпку? Врач обязан быть еще и психологом? Обязательно. Но еще важнее, чтобы вся система оказания медпомощи работала на пациента, на охрану его здоровья. Этим, увы, мы похвастаться не можем.

Показательный пример. У подруги двойное гражданство - российское и канадское. В Канаде обнаружили у нее рак грудной железы. Быстро, в условиях амбулатории, обследовали и назначили день и час операции. Пациентка приехала в этот день рано утром в клинику. А в час дня ее прооперировали. Она до сих пор не знает, кто именно. Удалили грудную железу. На другой день выписали. Какое-то время наблюдали дома: приходила медсестра, звонил лечащий врач. Никаких осложнений. Было это 8 лет назад. За 3 года до операции похоронила мужа. А вскоре после операции вышла замуж. Счастлива в новом браке. Ходит в бассейн, путешествует. Но в определенное время она должна пройти проверку в клинике, где ее оперировали. Пропустить нельзя. Система помощи не терпит нарушений.

У меня, медицинского обозревателя, часто спрашивают: в какую клинику пойти, к какому врачу обратиться? Все по той же причине: нет доверия к службе здоровья. Ситуация, когда пациент даже не знает, кто провел операцию, для нас просто нонсенс. А уж если речь об онкологии - тем более.

И еще об одном, о чем тоже не принято говорить вслух. Иногда лечение онкобольного разоряет и его самого, и его близких. Ведь оно стоит от 30 тыс. до десятков миллионов рублей. Зависит от стадии заболевания. Пациента, у которого ранняя стадия опухоли, как правило, достаточно прооперировать, и он поправился. В таких ситуациях достаточно 40-50, ну 70 тыс. рублей. Другое дело, когда запущенная стадия. Когда кроме операции надо применять лучевое воздействие, химиотерапии. Тут траты до бесконечности.

Квалифицированную помощь может получить большинство пациентов. А вот дальше начинается: в основном дорогостоящие препараты не вылечивают, но продлевают жизнь. Нельзя сказать, что если данный препарат пациент не получит, то он умрет. А если получит, то поправится. Есть патологии, которые можно вылечить. Например, хорионэпителиома матки. От этой злокачественной опухоли раньше 95% женщин умирали. Теперь лекарства вылечивают 98%. Более того, после такого лечения они могут рожать. Но это очень редкое заболевание. А если брать массовые болезни, тут в основном все зависит от стадии, тут речь о продлении жизни. И это продление, особенно когда оно касается детей, стоит очень дорого.

Наше здравоохранение, да и не только наше, не в состоянии нести такое бремя расходов. Потому так важно, что публичные люди не только вслух говорят о своих онкологических болезнях, но становятся действующими лицами, создателями различных благотворительных фондов, помогающих онкологическим учреждениям, конкретным пациентам. Без благотворительности онкологическая служба обойтись не может. Лечить на современном уровне без помощи благотворителей, только на государственные деньги, к сожалению, невозможно.

Когда-нибудь умереть не страшно. Страшно умереть вот сейчас. Раньше считали, что рак неизлечим, что его вовсе не надо лечить. Сегодня, говорит директор Онкоцентра им. Блохина Михаил Давыдов, излечиваются 60%. А 40%?

Постоянно приходят сообщения о новых противораковых препаратах. Из миллиона предложенных хорошо если один войдет в клиническую практику - настолько коварны раковые клетки. Тому, кто создаст средство избавления от рака, надо бы поставить золотой памятник. Вот только доживем ли мы до того момента, когда появится противораковая вакцина?

Только цифры

В мире каждый год онкологический диагноз ставится 10 млн пациентов, т.е. 27 000 человек в сутки.

В нашей стране на онкоучете состоят 2,5 млн человек

За последние 10 лет прирост заболевших раком составил 15%.

А еще от рака излечились певец Александр Медведев (Шура), журналистка Маша Гессен, телеведущий Юрий Николаев, экс-солист группы "На-на" Владимир Левкин, актер Эммануил Виторган, солистка ансамбля "Золотое кольцо" Надежда Кадышева, рокерша Светлана Сурганова, певица Аида Ведищева, звезда фильма "Семь невест ефрейтора Збруева" актер Семен Морозов, тренер фигуристов Елена Чайковская, теннисистка Алиса Клейбанова и тысячи других, менее известных людей. Так что еще раз: рак излечим!

У нас чаще всего встречается рак легких и желудка.

Наиболее распространен в мире рак легких: ежегодно регистрируется более 1 млн заболевших. В РФ число диагностированных случаев рака неуклонно растет. Наиболее частые локализации опухолей: трахея, бронхи, легкие (13,3%), кожа (12,5%, включая меланому), желудок (10,2%), молочная железа (10,1%). Риск развития рака до 75 лет в России для женщин - 19,8%, для мужчин - 27,5%. Если же взять тот же риск до 60 лет, то он заметно ниже - 8,2% для обоих полов.

Между тем

Каждый год 4 февраля отмечается Всемирный день борьбы против рака. Цель этого международного дня - повышение осведомленности о раке как об одном из самых страшных заболеваний современной цивилизации, привлечение внимания к предотвращению, выявлению и лечению этого недуга. Ведь известно, что возникновение 43% раковых заболеваний можно было бы предотвратить с помощью таких норм здорового поведения, как: ограждение доступа к курению, борьба с этим явлением; физическая активность, сбалансированная, здоровая пища; вакцинация против вирусов, вызывающих рак печени и шейки матки; избегание длительного пребывания на солнце и в соляриях.

Диагноз мне поставили не сразу. У меня отягощенная наследственность: болела мамина сестра, бабушкина сестра. Они, к счастью, выздоровели.

Когда у меня обнаружили в груди уплотнение и врач сказал, что это просто нормальные возрастные изменения, я почувствовала беспокойство и продолжила обследование. Поэтому, когда через два месяца мне поставили диагноз «рак молочной железы», я уже была к нему внутренне готова.

Что испугало больше всего

Меня испугало, что лечение продлится долго, минимум полгода. Что я выпаду из своего активного образа жизни: я занималась спортом, у меня сын-спортсмен.

Но самый большой шок испытала, когда мне сказали, что отрежут грудь. Полностью, без вариантов. Вот в этот момент меня переклинило, я сказала мужу, что вообще не буду лечиться.

Я была уверена, что вылечусь, потому что есть пример выздоровевшей тети. Но грудь для меня - символ женственности, и потерять ее было страшно.

В итоге муж нашел врачей, я получила направление в Москву, где мне сделали операцию с реконструкцией. То есть удалили молочную железу подкожно и поставили импланты. Это удалось, потому что у меня была самая ранняя стадия.

Что было самым трудным

Химиотерапию я переносила достаточно тяжело. Не знаю, с чем это связано - с моим организмом или с препаратами.

Когда меня спрашивают, чего ожидать от «химии», я говорю - ничего. Потому что каждый переносит ее по-своему. Кто-то сразу выходит на работу: «прокапались», день полежали, наутро - в офис. Я лежала по 3-5 дней, просто не могла встать с постели, было очень тяжело.

Сейчас существуют препараты, которые снимают побочные эффекты. Но только врач подскажет, как именно их облегчить. Я могу посоветовать разве что настраиваться на лучшее и быть внимательной к себе.

Как я чувствовала себя без волос

У меня были длинные волосы. Когда они «посыпались», я поняла, что не хочу их собирать с подушки или делать стрижку. Попросила дочку, чтобы она меня побрила, мы даже с ней сняли это на видео и выложили ролик в соцсеть.

Ничего страшного в этом я для себя не видела. Не боялась шокировать публику, не покупала парик, иногда крутила себе чалму. Однажды я приехала к сыну на тренировку, и охранник на проходной не хотел меня пускать внутрь. Спрашивал, куда я и к кому. Попросил показать документы. Это было смешно.

Мне кажется, более болезненно отреагировал муж: он плакал, когда я побрилась.

Для меня же это было символично. Вообще, мне кажется, когда женщина хочет что-то изменить, она делает стрижку. Вот я эти волосы ритуально сожгла с молитвами о выздоровлении.

Чем помог психолог

Я быстро прошла все этапы от отрицания до принятия своей болезни. Спокойно принимала все тяготы химиотерапии, потому что у меня была цель - выздороветь.

И когда вылечилась, закончила последнюю капельницу, наступил этот страшный момент апатии, когда вроде бы все хорошо, но словно находишься в каком-то вакууме.

Я вообще не понимала, чего хочу, что дальше делать, куда двигаться. Потому что остается страх, вдруг болезнь вернется, вдруг рецидив. И смысл тогда что-то начинать?

Это состояние длилось несколько месяцев, потом я пошла к психологу. С его помощью я и справилась с чувством полной бессмысленности. Не знаю, в какой момент оно прошло. Я просто посмотрела на свою жизнь со стороны. Увидела, что все-таки, даже если не ради себя, мне есть ради кого жить.

Очень поменялись отношения с мужем. Честно говоря, до диагноза мне показалось, что я с ним разведусь, что он мне чужой человек, что он меня не понимает. Что мы прожили 16 лет вместе и уже давно не родные, нас ничего не связывает.

Болезнь поменяла отношения, мы смотрим друг на друга иначе. Психолог мне помогла увидеть, что муж - не преграда к моему личностному росту, а он - мой ресурс, помощь и поддержка. Он везде ходил со мной, удивляя врачей. Когда было совсем плохо, он держал меня за руку. После операции двое суток просидел рядом.

Благодаря психологу я теперь не делаю ничего, если не хочу. Я стала проще относиться к быту. У меня был синдром отличницы, я считала, что все должно быть идеально. А потом поняла: не должно! Идеального вообще не бывает.

Как помогли близкие

Мне было безумно сложно просить о помощи. Всегда думала, что просить - это унизительно. Я раньше таким человеком была: «все сама». Перфекционистка, и коня на скаку остановлю, и в горящую избу войду, и все такое.

Но когда физически оказываешься беспомощной, когда лежишь в кровати после химиотерапии, то просто не можешь обойтись без помощи.

Еще мне очень помогли разговоры с батюшкой в церкви. Он мне сказал: просить мешает гордыня. Просить - это не плохо, это хорошо, это нужно. Когда мы просим, то даем возможность другому человеку оказать нам помощь. Ему становится понятно, как именно он может помочь.
Я всегда думала, что просить - это унизительно. Но оказалось, это не так.

Очень помогли близкие, тетя, подруги. Некоторые знакомые звонили моему мужу и плакали. Но не надо этого делать. Если хотите поддержать заболевшего раком, нужно просто позвонить, сказать, что все будет хорошо. Слезы и жалость нужны меньше всего.

Люди, сталкиваясь с таким диагнозом близких, почему-то думают, что все должно поменяться, мир рухнет. Нет, можно вести обычный образ жизни. Более того, важно как можно больше в него вовлекать заболевшего человека. Я, например, ходила с подругой в театр, потому что очень его люблю.

Нужно находить повод для радости. Лечение длится минимум полгода, можно наконец заняться тем, на что раньше не хватало времени: выучить иностранный язык, научиться шить или вязать.

То есть максимально стараться разнообразить жизнь, не делать из болезни культ.

Как проходила реабилитация

После операции меня сразу отправили к реабилитологу, который показал набор упражнений для рук, чтобы их разрабатывать. Они простые, но нужно делать их ежедневно.

Было тяжело, казалось, что рука уже никогда не поднимется. Было ощущение, как будто в ней натянуты канаты. Но все наладилось, через три месяца я уже пошла в бассейн. Ходила на лечебную физкультуру у себя в Твери, сейчас уже занимаюсь йогой, стою на голове, никаких ограничений нет.Я поняла, что не хочу соответствовать стандартам, быть как те женщины с красивых фотографий в Инстаграме. Я поняла, что не хочу больше стремиться к идеалу, его достичь невозможно. Можно бесконечно переделывать себя, и все равно оставаться недовольной. Признаться себе в этом было тяжело.

Мой главный совет женщинам с РМЖ - верить, что ты будешь здорова. И верить в свои силы. Тогда они непременно появятся, чтобы все это преодолеть.

Благодарим Aviasales за помощь в подготовке материала.

Это случилось семь лет назад. Мне было 36. Однажды я нащупала в груди какое-то уплотнение – шишку. Муж убеждал меня пойти к врачу, но я боялась и успокаивала себя. За три месяца до этого мы проходили обследования, когда собирали документы, чтобы стать приемными родителями, и никаких проблем не было.

Подруга посоветовала прикладывать на ночь пуховый платок: мол, это наверняка киста, которая сама рассосется. Пару раз я так сделала, но на третью ночь проснулась с осознанием: это неправильно. Я поняла, что шишка увеличивается. Более того – появилось уплотнение под мышкой.

На следующий день пошла к врачу и по его обеспокоенному лицу сразу поняла: все серьезно. УЗИ подтвердило худшие опасения: это не жировик и не киста, а опухоль. Когда мне выписали направление в онкологический диспансер, я испытала панический страх. Я даже не знала, где он находится, но мне всегда казалось: если попал туда – это смерть. Среди моих знакомых ни у кого не было рака. Я ничем серьезнее гриппа не болела. В юности была пацанкой, гоняла на мотоцикле, играла в футбол, вела активный образ жизни и к врачам лишний раз не ходила.

Останется рубец

В диспансере взяли пункцию и через пять дней врач сообщила, что нужно ложиться на операцию. Слова «рак» или «онкология» не звучали. Мне просто сказали: «Сдавай скорее анализы, нужно удалять грудь». Я спросила: «Что же будет на ее месте?» И доктор тихо ответила: «Рубец».

У меня было столько вопросов. Почему? Что делать дальше? У меня же семья – муж, трое детей (14, 12 и 11 лет). У нас большие планы, мы хотели съездить в отпуск, отметить 15-ю годовщину свадьбы. А самое главное – мы собирались усыновить четверых детей, навещали их в детском доме, у нас были готовы все документы.

Я спрашивала: зачем бог это допустил? Что хотел этим сказать? Может, это слово «СТОП» большими красными буквами? Сигнал, что не нужно брать этих детей? Ведь и друзья, крутя пальцем у виска, говорили: «Это дети алкоголиков и наркоманов с плохой генетикой. Вы хотите отнять кусок хлеба у родных детей и разделить на всех?»

В понедельник 1 декабря я получила направление на обследования перед операцией, а в пятницу уже пришла в больницу со всеми результатами. Врачи даже не поверили, что я все сделала за несколько дней.

Момент торговли с собой бывает у многих. Я чуть не отказалась от операции

Утром 7 декабря я должна была лечь в больницу. И тут закрались сомнения: а может, операция не нужна? А если ошиблись и это вообще не рак? Во время обследований мне сказали, что метастаз в сердце и костях нет. А может, бог исцелит меня без врачей? Я хочу предостеречь всех женщин от этих мыслей. Этот момент торговли с собой бывает у многих. Я чуть не отказалась от операции.

Как верующий человек я пошла со своими сомнениями в церковь. Священнослужитель сказал мне: «Нет, деточка, ты ляжешь в больницу и будешь делать все, что тебе скажут врачи». Он помолился надо мной, помазал елеем и благословил: «Все, что можно сделать перед богом, мы сделали. Отдай богу богово, а кесарю – кесарево. Иди и доверься врачам. Бог управляет их руками». Я наспех побросала вещи в сумку, и муж отвез меня в больницу.

Я ни с кем не договаривалась, не выбирала врача. Решила: пусть делает тот, кого бог пошлет, и попала к заведующей отделением. Только перед операцией попросила ее: «Сделайте мне хорошо». Ее ответ не забуду никогда: «Мы всем все делаем одинаково. Но одни живут очень долго, а другие уходят. И никто не знает, почему так происходит».

Кризис и смирение

Когда попадаешь в больницу с таким диагнозом, переоцениваешь всю свою жизнь. Начинаешь любить каждый день. Радуешься и снегу, и солнечному лучику. Понимаешь, сколько незначительных вещей казались важными. Зачем вся эта зависть, сплетни, пересуды? Зачем волноваться, что на тебе надето и что о тебе думают другие? Становится жалко впустую потраченного времени. В онкологии по ночам все плачут. Каждый – в свою подушку.

Меня поддерживал муж: приезжал каждый день, помогал во всем. Мы стали одним целым. И как-то раз я ему сказала: «Не делай из меня идола. Пообещай, что, если со мной что-то случится, ты снова женишься. Если не ради себя, то ради детей. Ведь жизнь должна продолжаться». Он возмущался, но я его мысленно уже отпустила.

А на девятые сутки после операции наступил кризис. Вечером по пути в перевязочную я два раза потеряла сознание. Потом поднялась температура, тело ходило ходуном. И соседки по палате – нас было девять человек – укрывали меня своими одеялами. В тот момент я уже смирилась и приготовилась умереть. Я решила, что буду умирать с благодарностью.

Я не чувствовала своего тела, ощущала себя крупинкой мироздания

Сложно было только мысленно попрощаться с детьми. Я успокаивала себя: бог о них позаботится. Но сожалела, что не увижу, как дочери взрослеют, не поделюсь с ними женскими секретами, не застегну их свадебные платья и не помогу нянчить детей. Я понимала, что никто не будет так их любить, как я. Но я поняла, что благодарна судьбе за все. Не все видели столько счастья, сколько выпало мне. Я не чувствовала своего тела, ощущала себя крупинкой мироздания. И в этот момент меня пронзила мысль, пришедшая ниоткуда: «Это аппендицит, который вырезали, и он не повторится».

С этим я заснула. Очнулась, когда все спали. Увидела в окне лапы сосен, укрытые снегом, и мягкий свет фонарей. Я встала, тихонько прошла мимо спящей на посту медсестры до перевязочной и ни разу не упала. В тот миг я поняла, что буду жить.

В гробу не нужны красивые волосы

Утром врач объяснил, что у меня забилась трубка, выводящая лимфу. Это спровоцировало кризис, но он миновал.

На следующий день, 16 декабря, была 15-я годовщина нашей свадьбы. В обед пришла медсестра и спросила, не хочу ли я поехать домой. Вообще-то выписывать меня было еще рано, но онкодиспансер был переполнен. Прооперированные больные лежали в коридорах. Я жила недалеко и могла приезжать на перевязки, а пациенты из других городов области не могли. Многие в ответ на просьбу освободить место пораньше возмущались: «Так нельзя! Мы никому не нужны». А я очень обрадовалась, что меня отпускают домой, тем более в наш с мужем праздник.

Гистология показала, что опухоль была злокачественной, мне назначили 25 сеансов радиооблучения и 6 сеансов химиотерапии. От нее я сначала отказалась: начиталась в Интернете, что от химии выпадают волосы, разрушается печень, а рак можно вылечить правильным питанием и травами. Но через несколько дней у меня на шее выскочила шишка. Я подумала, что это метастазы, и в панике побежала к врачу. Она успокоила, что так бывает после удаления груди. Но стала ругать за отказ от химии.

«Тебе нужно обязательно пройти химиотерапию. В гробу не нужна здоровая печень и красивые волосы»

Все еще сомневаясь, я поехала в Москву на консультацию к известному профессору. Она подтвердила все назначения и строго сказала: «Тебе нужно обязательно пройти химиотерапию. В гробу не нужна здоровая печень и красивые волосы». Этот довод сработал.

Как я ни надеялась сохранить волосы, на третью неделю они посыпались. Я записалась в салон, где учат будущих парикмахеров, чтобы кто-то мог потренироваться на моей шевелюре, и там побрилась налысо. Надела парик и пошла на родительское собрание. Оказалось, я зря переживала. Моего «преображения» никто даже не заметил.

Поддержка

До третьей химии я чувствовала себя нормально и продолжала работать поваром в столовой. Прятала парик в шкафчике, надевала колпак и улыбалась про себя: «Лучший повар – лысый повар: волосы точно в еду не попадут». Муж уговаривал уволиться, но мне было важно, что я весь день занята, а значит, времени на слезы и дурные мысли просто нет. К тому же готовка на 350 человек и раздача еды – хорошая физическая нагрузка, которая разгоняет лимфу.

По ночам, конечно, плакала в подушку и читала Псалтырь. Я полюбила 126 псалом, где говорится «если бог не сохранит города, напрасно бодрствует страж». Иными словами, на все воля божья. Это меня успокаивало. И все равно, просыпаешься утром, смотришь в окно и думаешь: «Какой хороший день, а я больна раком».

Врачи не давали никаких прогнозов. И эта неопределенность лишала почвы под ногами. Я боялась строить планы на жизнь.

Я спросила: «А у меня тоже такие будут?» И все заулыбались: «Вырастут волосы, не переживай»

Однажды в онкодиспансере увидела объявление группы взаимопомощи «Женское здоровье». Поддержка психолога, бассейн, аквааэробика – все бесплатно. Записала телефон горячей линии, но долго не решалась позвонить. Что нового я могу узнать? Как меня могут поддержать? Я и так все знаю. И все же однажды набрала номер. Мне ответила женщина, которая победила рак груди. Такое счастье было поговорить с ней по душам. Она меня понимала, утешала, подсказывала. Она знала мои чувства, потому что сама через все это прошла.

Я начала ходить в бассейн вместе с другими женщинами, такими же, как я. Помню, в первый раз волновалась, как буду переодеваться, у меня же рубец. Но там все такие. У некоторых вообще нет груди. А у меня удалили только часть. Они надевают купальники, разговаривают, смеются, делятся своими житейскими проблемами. У некоторых уже отрастают волосы: у одних ежик, как у новобранца, у других – уже кудри. И я спросила: «А у меня тоже такие будут?» И все заулыбались: «Вырастут волосы, не переживай». Они смотрели на меня, как на младшую сестру, с нежностью и любовью.

Потом я пошла на встречу в группу и увидела женщин, которые живут после рака груди 5, 10, 15 лет. Одна – уже 22 года! Для меня это было какой-то фантастикой. Я не знала, на что сама могу рассчитывать.

Жизнь продолжается

После той встречи в группе я сказала мужу: «Мы должны взять ребенка. Даже если я проживу всего пять лет, за это время можно многое сделать». И муж сказал, что тоже об этом думал. Выяснилось, что дети, которых мы хотели взять до болезни (Максим 7 лет и Денис 4,5 лет), еще ждут нас. На этот раз мы уже никому не говорили о своих планах, чтобы нас не отговаривали.

Наши дети очень обрадовались новым братьям, сразу отдали им все игрушки, начали опекать. Они стали доказательством того, что со мной все хорошо и что я буду жить. А мне опять же некогда было плакать и думать о плохом: Денис в свои 4,5 года был совсем маленьким, весил 12 килограм и нуждался в заботе. Он боялся оставаться один, я все время носила его на руках. Укладывала спать, как грудного ребенка, пела песни, которые знала.

Потом мы решили взять еще ребенка. Нам понравился мальчик Вова, 8 лет. А оказалось, что у него есть братья 9 и 10 лет. С одной стороны, на такой возраст мы не рассчитывали. С другой, понимали, что троих детей никто не возьмет, а разделять их нельзя.

Так у нас стало восемь детей. Сейчас я снята с учета, но каждый год хожу в онкодиспансер на диагностику. Я стала волонтером группы «Женское здоровье». Мы навещаем женщин после операции, приносим подарки, беседуем и рассказываем свои истории. Моя задача – объяснить им, что они должны слушаться врачей, ничего не бояться, выполнять все предписания и побеждать болезнь – в духе, в душе и в теле.

#ЯПРОШЛА

В рамках Всемирного месяца борьбы против рака груди Philips и благотворительная программа «Женское здоровье» продолжают ежегодную социальную кампанию #ЯПРОШЛА.

В октябре будет представлен благотворительный документальный фильм Леонида Парфенова и Катерины Гордеевой о борьбе против рака груди и организованы бесплатные диагностические обследования для женщин по всей России. Фильм рассказывает реальные истории с главной целью – вдохновить как можно больше россиянок заботиться о собственном здоровье. Одной из героинь фильма стала Светлана.

Смотреть трейлер фильма .

Подробная информация о кампании и обследованиях на сайте .